Tweet
Илюха, ты должен оценить.
(C) Владимир Березин.
Я расскажу, что нужно для того, чтобы стать настоящим русским писателем — меня об этом иногда спрашивают, и ответ у меня теперь наготове.
Настоящему русскому писателю нужно для утверждения в этом качестве прийти в магазин и, заняв очередь, выйти на волю, в октябрьский промозглый воздух. Закурить “Беломор” с дембельской гармошкой.
— Эй, братан, — окликнут тебя. И ты поймешь, что пока не сделал ошибок.
К тебе подойдет сперва один, тщательно тебя осмотрев. Он спросит, нужен ли тебе стакан. Вместо ответа ты вынешь семнадцатигранник из кармана и сдуешь с него прилипший мусор. Тогда подойдет и второй — спросит денег. Надо, не считая, на глаз, отсыпать мелочь.
И вот тебе нальют пойла, оно упадет в живот сразу, как сбитый самолет.
— Брат, — скажет тебе первый, — сразу?
А ты ответишь, что занял очередь.
— Не ссы, — ответит второй и свистнет. Из магазина выйдет малолетка, ты дашь ему денег (уже по счету), и он вынесет тебе полкило колбасы, черняшку, три консервные банки неизвестной рыбы и главное в стекле.
Торопиться будет уже некуда. Вы разольете по второй и снова закурите.
Ветер будет гнать рваные серые облака, будто сварливые жены — мужей. И в этот момент надо понять, что ничего больше не будет — ни Россий, ни Латвий, а будет только то, что есть, — запах хлеба из магазина, гудрона из бочки и дешевого курева. И ты будешь счастлив.
В этот момент проковыляет мимо старушка и скажет:
— Ну, подлецы. Буржуи. Еще б ананас на людях ели, гадюки.
И ты улыбнешься ей.
Если соискатель сумеет в этот момент улыбнуться старухе, улыбнуться такой расслабленной улыбкой, после которой старушке даже расхочется плюнуть ему в залитые бесстыжие глаза, — то, значит, он прошел экзамен. Все остальное: национальность, политические взгляды, ордена и тиражи — не важно, важна лишь эта улыбка русской небритой Кабирии, воспетой Венедиктом Ерофеевым.
Настоящему русскому писателю нужно для утверждения в этом качестве прийти в магазин и, заняв очередь, выйти на волю, в октябрьский промозглый воздух. Закурить “Беломор” с дембельской гармошкой.
— Эй, братан, — окликнут тебя. И ты поймешь, что пока не сделал ошибок.
К тебе подойдет сперва один, тщательно тебя осмотрев. Он спросит, нужен ли тебе стакан. Вместо ответа ты вынешь семнадцатигранник из кармана и сдуешь с него прилипший мусор. Тогда подойдет и второй — спросит денег. Надо, не считая, на глаз, отсыпать мелочь.
И вот тебе нальют пойла, оно упадет в живот сразу, как сбитый самолет.
— Брат, — скажет тебе первый, — сразу?
А ты ответишь, что занял очередь.
— Не ссы, — ответит второй и свистнет. Из магазина выйдет малолетка, ты дашь ему денег (уже по счету), и он вынесет тебе полкило колбасы, черняшку, три консервные банки неизвестной рыбы и главное в стекле.
Торопиться будет уже некуда. Вы разольете по второй и снова закурите.
Ветер будет гнать рваные серые облака, будто сварливые жены — мужей. И в этот момент надо понять, что ничего больше не будет — ни Россий, ни Латвий, а будет только то, что есть, — запах хлеба из магазина, гудрона из бочки и дешевого курева. И ты будешь счастлив.
В этот момент проковыляет мимо старушка и скажет:
— Ну, подлецы. Буржуи. Еще б ананас на людях ели, гадюки.
И ты улыбнешься ей.
Если соискатель сумеет в этот момент улыбнуться старухе, улыбнуться такой расслабленной улыбкой, после которой старушке даже расхочется плюнуть ему в залитые бесстыжие глаза, — то, значит, он прошел экзамен. Все остальное: национальность, политические взгляды, ордена и тиражи — не важно, важна лишь эта улыбка русской небритой Кабирии, воспетой Венедиктом Ерофеевым.
Comment