Томас Милиан с Манлио Гомараска - Монеца, любовь моя.

[Отщепенец]

Ну нифига себе боты у вас(((((

[Ja-я]

Tomas Milian con Manlio Gomarasca - Monnezza amore mio.
Томас Милиан с Манлио Гомараска - Монеца, любовь моя.

Эпилог

Молодой журналист, мой друг из Милана, спросил меня: "После всего пережитого, как Вы считаете, где ваши корни?"
Но какие корни? У меня нет корней, я почти никогда не касался земли.
Гениальный Франко Аркалли (Franco Arcalli, Kim Arcalli) однажды сказал мне: "Томас, ты не человек - ты метеорит, упавший в Риме, и никто об этом не подозревает. Ты Томас-метеорит, метеорит!" Я родился кубинцем, но вырос итальянцем. Рим - мой дом и в Риме я хочу умереть, потому что, если прочитать наоборот, то Roma означает "любовь", которая рифмуется с "сердцем".*
Испания также сыграла свою важную роль в моей жизни. В Альмерии я провел самые беззаботные годы моей юности в компании Риты, Серхио и Нори Корбуччи. Полагаю, что я был первым хиппи, который попал в Испанию при диктатуре Франко. Помню ресторан, в котором мы ели вкусный изысканный суп с молоком, петрушкой и креветками. И мне пришло в голову попросить заменить креветки треской: вышло сказочно. Через неделю я вернулся, чтобы вновь насладиться этим деликатесом, а в меню уже было написано: "Суп Томаса Милиана". Чудесное время!
Америка - это страна, о которой я мечтал и уже в Майами я понял, что за свою долгую жизнь я так много кружил по миру только за тем, чтобы мною гордилась моя семья. Жаль, что им было наплевать. Им всегда было на меня плевать.
В Майами-Бич я приехал случайно, чтобы найти своего друга, который был болен, у него был СПИД.
"Почему бы вам с Ритой не купить квартиру, которую продаёт соседка - старушка на моей лестничной площадке?" - предложил он,- "Она просит всего 110 000 долларов."
Я даже не думал о том, чтобы жить в Майами, но из любопытства я зашёл к ней. Агент по недвижимости тоже пришёл,- и тут я услышал, как старуха сказала ему: "Не позвольте этому парню убежать от Вас - сколько бы он не предложил, соглашайтесь!"
"80 000 долларов!" - сказал я.
"Хорошо, по рукам!"
В тот момент я подумал: "Боже мой, но я не хочу здесь жить!" Но, дело в том, что её купил наш друг за 80 000 и перепродал позже за 120 000. Хорошая сделка.
Риэлтор хотел показать мне другие дома, прежде чем я вернусь в Нью-Йорк. Дел у меня никаких не было и я подумал: "Покружусь с ним в таком случае, а потом скажу "нет". Это было немного похоже на то, как поводить за нос того, кто хочет околпачить тебя, короче. Мы кружились весь день и в какой-то момент оказались перед домом, окрашенным в пастельные тона, окруженным пальмами, которые напомнили мне о моей квартире в Риме. Я понял, что он будет мой! Я тут же его купил, ничего не сказав Рите, чтобы удивить её.
Знаешь, какой сюрприз! Когда она приехала, то не разговаривала со мной два месяца. Всегда стояла у окна и раздражённо курила. Все годы в этом доме она злилась. Она стала, похоже, коммунисткой. Должен ли я говорить, что Майами-Бич никогда не был её домом.
Рим - мой дом, я это понял, когда спустя двадцать лет вернулся в Италию для съёмок мини-сериала Обнаженный Рим \ Roma nuda (2011) Джузеппе Феррара (Giuseppe Ferrara). То, что взволновало меня больше всего, это было увидеть всех этих молодых, которые росли с фильмами Монецы и которые пришли, чтобы поприветствовать меня. Однажды, например, выйдя из отеля я столкнулся с двумя местными парнями с такими суровыми лицами, что можно испугаться. Один из них, указывая на свою щеку, сказал мне, с неожиданным выражением простодушного ребёнка: "Ты можешь меня поцеловать?". Я чмокнул его и в этот момент его друг заявил: "А меня?". Для меня эти двое были посланниками из моего Рима, чтобы передать:"Добро пожаловать опять!"
У меня была жизнь полная, как уродливых, так и прекрасных моментов, но в обоих случаях они заканчивались тем, что я страдал, как собака: я плакал от счастья, как от боли. Как я писал в одном из своих стихотворений, когда моя мать и отец привели меня в мир, "они не дали мне кожи с той целью, чтобы меня ранил ветер". Мне нужно было узнать, что такое жизнь и больше того - все жизни, как сказала мне тётя Кармита, чтобы стать тем, кем я являюсь. И я заработал свою жизнь, я её трахнул, я её испил. Я позволял себе играть судьбой, я предавался её капризам, я бросал деньги, растрачивал впустую возможности, отказывался от успехов и удовольствий, чтобы заполнить ту пустоту, которая была вызвана "выстрелом", с которого всё началось. Гонка в беге изо всех сил, которая наконец привела меня к тому, чтобы найти своё место в чужой стране, в Италии, в Риме, в городе, который стал моим домом. Здесь я встретил свою любовь - Monnezza. Что мне нравится в нём? Всё! Если я посвятил свою жизнь ему, то только потому, что я всегда хотел быть таким, как он. Римлянин, пройдоха, общительный, добрый, бабник, иногда просто сучий сын, чистосердечный, добрый отец, верный муж, хороший друг ... Всё то, чего мне не хватает. Чтобы сберечь его "как есть", я предпочёл покинуть Рим и продолжать стареть, в то время, как он навсегда оставался бы молодым, сильным и вечным, как город, который дал ему рождение.
Приходят на ум слова, произнесенные Монецей в одном из фильма, который мне больше всего нравится, Манолеста \ Manolesta (1981) режиссёра Паскале Феста Кампаниле. Это простая, чистая фраза, описывающая состояние благодати человека, который нашел в себе мужество, чтобы осуществить свою мечту.
"И поэтому мы полетели. Я держался крепко и не боялся. Казалось, я невесомый, как пушинка, что несёт ветер. Как когда-то ты плавал под водой и была сила, которая тебя всегда выталкивала, всегда ... тогда вопрос: "Но почему, какого хрена, люди тонут?"
Полёт - это, конечно, давняя мечта человечества и возможно именно поэтому, в самолёте, рейсом Рим - Майами-Бич, я достал папку с бумагой и начал писать эту книгу. Я был сосредоточен до тех пор, пока не услышал голос пилота, который хотел сообщить нам ...
- "Как хорош сыр с грушами"!
- Нет, Моне', он сообщил нам, что из контрольной башни аэропорта Майами нам не разрешают посадку из-за приближающегося урагана.
- Что, То', яйца сжались, одно моё - второе твоё, да?
- Я положил руки под стол и попытался расслабиться в своём удобном кресле салона первого класса.
- И все достижения пошли к чёрту, верно, То'?
- Очень верно, Монне! Глядя в иллюминатор я видел тёмный и угрожающий водяной смерч, который вращаясь продвигался по морю, как балерина на носках в спектакле Стравинского. Его завихрения из воды и ветра были повёрнуты против часовой стрелки. Казалось, что море хотело напомнить мне вопрос, над которым я думал ещё со времён необыкновенных совпадений на Вашингтон-Хайтс: "Когда замкнётся круг?"
Нет, круг не пройден! Краем круг, своей изогнутой линией времени, он ещё не коснулся начальной отправной точки, только пройдя близко к ней, точно так же, как этот ураган, вращаясь, лишь слегка растревожил море.
"Но почему вода и ветер вращаются против часовой стрелки? Почему они не следуют за стрелками часов нашего времени? "- задумался я.
"Возможно они хотят существовать "внутри иллюзий", также как я всегда делал всю свою жизнь",- это показалось мне правильным ответом.
- To ', зачем об этом толковать? Что тут думать, чёрт возьми! Я всегда тебе говорил: "пути Господа так бесконечны!"
Я беспокоился о том, что может произойти. Вихрь приближался к нашему самолету с каждой секундой. Я попытался пристегнуть ремень безопасности и представил, как нас втягивает вода и ветер. Вдруг я оказался посреди этой центрифуги. Молнии периодически вспыхивали внутри воронки и в этом круженье хоровода я отрывочно видел металлические детали самолета, банки с фруктовым вареньем и сотни цветных фотографий "Стены", тех снимков, которые я сам сделал, пока бегал по всему миру. Все, что было вокруг меня, всё было сброшено в море, как будто Бог потянул за цепь своего божественного туалета.
И тут, от удара молнии я принял облик Кота Сильвестра и подхваченный течением нырнул головой в море. Прыжок, достойный олимпийской медали. Спустился, вращаясь вокруг себя, как головастик пробуривший море, как сверло. Я не мог больше крутиться, дойдя до предела сил. Замер на несколько секунд, как золотой кулон на цепи, который крутили вокруг пальца, а затем поменяли обороты в противоположном направлении.
Во время этой небольшой паузы из глубин появился кит, похожий на кита из сказки про Пиноккио, но немного изменившийся: вместо "третьего глаза" у него был погасший киноэкран. Ноги раскручивали меня, как винт, а на экране кита показались образы людей, которые двигались рывками, как в немых фильмах Ридолини (Ларри Семон). В первой сцене был последний ужин с моим другом Манлио Гомараска в отеле Parco dei Principi в Риме.
"!анечноказ агинк ьрепеТ " - говорю ему. Я говорил наоборот, потому что на самом деле хотел сказать: "Теперь книга закончена!" После вспышки начался марафон Томаса Милиана вспять. Я пересекал, в обратном порядке, те же самые улицы, в тех же самых районах, городах и странах. Пересекал континенты и поднимался в горы, плавал в реках и летал в небе, в ожившем теле, душе и с мыслями, до тех пор, пока в середине своего пути по своей жизни, я не очутился в индийском храме. Продолжая бежать к началу, я очутился в моменте "выстрела", с которого и начался мой марафон.
Я стоял на пороге у двери, а мой отец лежал на кровати в своей парадной форме и ствол всё ещё покоился у его сердца.
"!фуП" - услышал я.
На переднем плане, словно чудо, пуля вышла из сердца моего отца, заживляя рану и продолжая путь назад, в ствол пистолета. Отец убрал палец с триггера и положил оружие в кожаный чехол. Двигаясь рывками, генерал Ридолини, командующий самой маленькой армии мира, состоящей из одного солдата (меня), встал с постели, как Лазарь после воскрешения. Миссис Ридолини, также двигаясь рывками со слезами обняла его. "Заплакала, увидев его живым", - подумал я, до того, как отец и мать Ридолини, смеясь вместе со своими двумя детьми, Элианой и Томми Ридолини, одетые для вечеринки, не покинули дом бабушки и дедушки, чтобы исчезнуть на своей игрушечной машинке, которая постепенно уезжала в обратном направлении.
"О, святой кит!" - подумал я. "О, мой кит! Спасибо, что показал мне другую сторону боли. Драма, ставшая Комедией. Как смешно! Как забавно! Это, весело,- говорила Донна Лоренца, Принцесса де Медичи. Теперь я понимаю дворян ... Сколько гармоничной элегантности и невинной скромности хранится в их шкатулке чувств. Слёзы не для аристократов. Только бедные плачут. Пусть насмехаются, мой Бог ... пусть осмеивают! Думаю, я умру от веселья. Помогите!"
Пока я смеялся, изо рта вырывались воздушные пузырьки. "Но разве неизмеримость этой воды не была собрана из всех слёз, что моя мать пролила втайне от меня?" - подумал я.
Вскоре я, наконец-то, коснулся дна, где меня ждала красивая и озорная морская звезда, приглашая поцеловать её в рот и сказав "Ап-пуп-пи-ду!". Я страстно прильнул к ней и был полностью ею втянут, вдруг обнаружив, что всплыл на поверхность, словно перейдя из параллельного мира.
Море стало спокойным и гладким, как зеркало. Вокруг меня было то, что осталось от моих "Стен". Кучевые белые облака отражались в воде, создавая новые цвета и новые оттенки. Все это создавало иллюзию прозрачного, элегантного, гармоничного и очень славного заката. Плывя лёжа на спине, как истинный Нарцисс, я занял позицию в центре этого шоу, естественно, для того, чтобы быть частью этой величественной картины. Я раскинул руки, как крылья самолёта, летящего наверху, и закрыл глаза.
В тишине я начал медитировать, повторяя из прошлого свою мантру: "Бонза! Бонза! Я не был мудаком!".

Примечания

* Roma - Amor -Cuor; Рим - любовь - сердце